Верховный Суд отметил, что по общему правилу бенефициар скрывает свое влияние на должника, а потому о привлечении к ответственности могут говорить косвенные признаки.
Большинство экспертов «АГ» позитивно оценили решение, отметив, что оно свидетельствует об изменениях практики привлечения к субсидиарной ответственности лиц, контролирующих признанных несостоятельными должников, и содержит важные для судов разъяснения. В то же время один из них считает, что ВС пытается установить собственную норму права, заключающуюся в презумпции недобросовестности конечного бенефициара при соблюдении определенных условий, подтверждаемых «косвенными» доказательствами.
Верховный Суд вынес Определение № 302-ЭС14-1472 (4,5,7), в котором рассмотрел вопрос о привлечении к субсидиарной ответственности мажоритарного участника Общества и контролирующее его лицо.
Налоговый орган выявил задолженность Общества по налогам, сборам и обязательным платежам за 2001–2009 гг., а также за 9 месяцев 2010 г. на общую сумму около 8 млрд руб. Согласно имеющимся документам, в период с 23 декабря 2005 г. по 3 апреля 2011 г. мажоритарным участником Общества являлся Концерн, участниками которого являлись два человека, одним из которых был А. с долей участия 90,3%.
14 марта 2013 г. Общество было признано банкротом. Конкурсный управляющий, сославшись на то, что причиной банкротства стали в том числе действия Концерна и А., контролировавшего как его, так и самого должника, обратился в суд с требованиями о привлечении названных лиц к субсидиарной ответственности.
Суды установили, что в обозначенный период со счетов должника Концерну перечислены денежные средства в размере около 4,2 млрд руб. с назначением платежа «за зерно». При этом доказательств поставки не было. Кроме того, было прекращено право собственности Общества на 60 производственных объектов, большая часть из которых реализована Концерну. Также заключения экспертов указали, что если бы выведенные денежные средства были использованы для уплаты налогов, то неплатежеспособности бы не возникло. Таким образом, суды привлекли Концерн к субсидиарной ответственности.
Обращаясь с требованием о привлечении к субсидиарной ответственности А., конкурсный управляющий сослался на то, что совокупный размер полученных им от Концерна денежных средств составил более 2,5 млрд рублей. Он также полагал, что банкротство Общества вызвано именно действиями А. как конечного бенефициара. По мнению управляющего, именно А. в силу преобладающего участия в уставном капитале Концерна определял действия этого Общества, которое использовал в качестве «прикрытия» для безосновательного выведения из оборота Общества денежных средств с использованием счетов Концерна в качестве транзитных.
Однако суды отказали в привлечении А. к субсидиарной ответственности, посчитав, что конкурсный управляющий не представил достаточных доказательств. Кроме того, они пришли к выводу о пропуске срока исковой давности, так как заявление о привлечении участника было подано 29 сентября 2016 г., в то время как в момент открытия конкурсного производства 14 марта 2013 г. конкурсный управляющий знал о зачислении денег на счета А.
Рассмотрев кассационную жалобу конкурсного управляющего Общества, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ указала, что вопреки позиции судов факт совершения платежа не говорит ни о неправомерности действий А., ни о наличии у него статуса конечного бенефициара, виновного в банкротстве Общества, поскольку в нормальном обороте платежи, как правило, совершаются в счет исполнения существующих обязательств. Кроме того, ВС отметил, что суды не выяснили, с какого момента правомочные лица узнали или реально имели возможность узнать об обстоятельствах, положенных в обоснование требования конкурсного управляющего, – об имевшем место, по их мнению, неправомерном обращении участником в свою собственность выручки Общества в отсутствие реальных отношений, в том числе заемных, с использованием недостоверного документооборота, которое привело к банкротству должника.
Верховный Суд пояснил, что обычно бенефициар не заинтересован в раскрытии своего статуса контролирующего лица, его отношения с обществом не регламентированы нормативными или локальными актами. ВС также отметил, что о наличии подконтрольности могли свидетельствовать определенные обстоятельства: действия названных субъектов синхронны в отсутствие к тому объективных экономических причин, противоречат экономическим интересам должника и одновременно ведут к существенному приросту имущества лица, привлекаемого к ответственности, а также данные действия не могли иметь место ни при каких иных обстоятельствах, кроме как при наличии подчиненности одного другому. По мнению Суда, следует обращать внимание и на другие обстоятельства.
«Учитывая объективную сложность получения арбитражным управляющим, кредиторами отсутствующих у них прямых доказательств дачи указаний, судами должна приниматься во внимание совокупность согласующихся между собой косвенных доказательств, сформированная на основании анализа поведения упомянутых субъектов. Если заинтересованные лица привели достаточно серьезные доводы и представили существенные косвенные доказательства, которые во взаимосвязи позволяют признать убедительными их аргументы о возникновении отношений фактического контроля и подчиненности, в силу статьи 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации бремя доказывания обратного переходит на привлекаемое к ответственности лицо», – указано в определении ВС РФ.
Таким образом, Суд определил отменить решения судов нижестоящих инстанций в части отказа в удовлетворении требования о привлечении А. к субсидиарной ответственности и направил дело на новое рассмотрение в указанной части.
Комментируя определение Верховного Суда, партнер АБ «Резник, Гагарин и партнеры» Сергей Косоруков отметил, что оно свидетельствует о важнейших изменениях судебной практики по делам о привлечении к субсидиарной ответственности лиц, контролирующих признанных несостоятельными должников.
«Во-первых, определение направлено на преодоление формального подхода к установлению момента начала течения исковой давности по таким спорам, который ранее привязывался к моменту совершения платежей или иных действий, являвшихся основанием требований конкурсного управляющего. Верховный Суд, напротив, указал, что начало течения исковой давности должно связываться с моментом, когда управомоченное лицо узнало или должно было узнать обо всех обстоятельствах, положенных в обоснование требования конкурсного управляющего, в том числе о факте контроля над должником и использовании такого контроля в целях совершения платежей или иных действий в пользу контролирующего должника лица в отсутствие между ними реальных отношений», – указал Сергей Косоруков.
Он добавил, что по существу Верховный Суд РФ ориентировал суды на необходимость учета правовой квалификации для определения момента начала течения исковой давности в ситуациях, когда совершение платежа или иного действия не является само по себе неправомерным, а может быть признано таковым только в совокупности с иными обстоятельствами, которые на момент их совершения могут быть еще не известны управомоченному лицу.
«Во-вторых, определение направлено на преодоление формального подхода и к установлению самого факта контроля над должником. Верховный Суд подчеркнул, что такой контроль крайне редко может подтверждаться прямыми доказательствами, в частности, “исходящими от бенефициара документами, в которых содержатся явные указания, адресованные должнику, относительно его деятельности”. В связи с этим ВС РФ предложил учитывать и косвенные доказательства такого контроля, касающиеся, прежде всего, согласованности действий контролирующего и контролируемого лица, их экономической невыгодности для контролируемого лица и т.д.», – отметил Сергей Косоруков.
В то же время эксперт отметил, что обозначенный подход иногда находил поддержку судов и ранее, в том числе не только по делам о банкротстве: «В частности, могу сослаться на дело № А41-65262/2015, в котором мне удалось убедить суды возложить субсидиарную ответственность на лиц, контролирующих реорганизованное юридическое лицо. Представляется, что именно комментируемое определение может создать возможности для широкого применения высказанной Верховным Судом РФ позиции».
Адвокат, партнер VEGAS LEX Александр Вязовик указал, что данное определение ВС РФ делает следующий шаг в развитии практики привлечения к ответственности конечных бенефициаров, выведших активы должника в преддверии банкротства. «Верховный Суд указывает, каким образом следует подтверждать их фактический контроль в условиях отсутствия прямых доказательств этого. Определено, при наличии каких косвенных доказательств контроля бремя доказывания отсутствия указаний, приведших к банкротству компании, переходит на привлекаемое к ответственности лицо», – поясняет эксперт, добавив, что значимо и разъяснение ВС о сроках давности предъявления требований о привлечении к субсидиарной ответственности.
Управляющий партнер «LLC-Право» Дмитрий Лизунов пояснил, что Верховный Суд дал судам существенные разъяснения по делам о привлечении к субсидиарной ответственности, которые, в частности, помогут верно определить конечного бенефициара должника и дать оценку его действиям. Эксперт указал, что, во-первых, срок исковой давности не может начаться ранее возникновения права на подачу в суд заявления о привлечении к субсидиарной ответственности. «При этом необходимо, чтобы возникли совокупность обстоятельств о лице, фактически контролирующем должника (конечный бенефициар), о неправомерных действиях (вывод имущества, перевод денежных средств) и факт недостаточности активов должника», – отметил он.
«Во-вторых, доказывать контроль бенефициара над деятельностью должника прямыми доказательствами не требуется. Поскольку конечный бенефициар не заинтересован в раскрытии своего статуса, следует проанализировать поведение привлекаемого к ответственности лица. Если будет установлено, что действия субъектов синхронны в отсутствие экономических причин, противоречат экономическим интересам должника и ведут к увеличению имущества бенефициара, а также данные действия не могли иметь место ни при каких обстоятельствах, кроме как при наличии подчиненности, то бремя доказывания обратного переходит на привлекаемое лицо», – указал Дмитрий Лизунов.
Кроме того, он добавил, что после недавних изменений в Закон о банкротстве кредиторы и арбитражные управляющие все чаще стали подавать подобные заявления, средняя сумма таких заявлений уже превышает 10 млн руб. «При этом наметилась тенденция по удовлетворению таких заявлений по разнообразным основаниям. Полагаю, что такая тенденция не только сохранится, но и увеличится в геометрической прогрессии», – заключил эксперт.
Адвокат АП г. Москвы Василий Котлов, в свою очередь, считает, что нормативная мотивировка решения в части обоснования требований к бенефициару крайне слаба и вызывает вопросы. «Фактически она сведена к неправильному применению ст. 65 АПК РФ о распределении бремени доказывания и нарушению ст. 71 АПК РФ об оценке доказательств. Но ведь отказ в удовлетворении требования был связан с пропуском срока исковой давности. Не ссылаясь на материальные нормы, Верховный Суд таким образом пытается установить собственную норму права, заключающуюся в презумпции недобросовестности конечного бенефициара при соблюдении определенных условий, подтверждаемых “косвенными” доказательствами, формируемыми на основе “анализа поведения” субъектов», – пояснил эксперт.
Он отметил, что по существу санкционировано то, что в уголовном праве известно как объективное вменение, когда факты, подлежащие доказыванию, заменяются выводами, основанными исключительно на поведении стороны. «Сама аффилированность рассматривается как достаточное условие для возложения на ответчика бремени доказывания отсутствия вины», – указал Василий Котлов.
Кроме того, он отметил рассмотренный ВС вопрос о течении срока исковой давности. Адвокат пояснил, что позиция высшей судебной инстанции сводится к тому, что для применения исковой давности мало знать о самом факте, повлекшем нарушение права, но необходимо достоверно знать о правомерности вывода о таком нарушении, что уже является не столько вопросом факта, сколько вопросом права.
Марина Нагорная
